ШАОЛИНЬСКИЙ  МОНАСТЫРЬ

      Когда-то в __ веке н. э. буддистский монах Бодхидхарма путешествовал из Индии в Китай, преследуя две цели: найти буддистский монастырь и объединить различные буддистские и даосские школы, находящиеся в Китае. Предпринять подобное путешествие даже сегодня при наличии проводников, современных транспортных средств, вьючных животных, огнестрельного оружия и другого необходимого личного имущества для аналогичной исследовательской экспедиции – исключительно сложная и опасная задача, требующая не одного месяца подготовки.

     Трудности, с которыми встретился Бодхидхарма, кажутся непреодолимыми для обычного человека. Вспомним некоторые из них. Гималаи – самое высокое, холодное и наиболее устрашающее место в мире. Местность переполнена дикими животными и еще более дикими людьми, которые убивали и грабили путешественников как само собой разумеющееся. Расстояние само но себе составляет около 4000 км по прямой, но, если подходить реально, то, вероятно, в 3 раза больше. Отсутствие дорог и во многих местах – только пешеходная тропа. Отсутствие проводников и карт.

     Препятствием была даже религия Бодхидхармы, запрещавшая иметь при себе оружие.

Одинокий, пешком и без оружия, Бодхидхарма успешно завершил свое путешествие и, возможно, был первым человеком, пересекшим Гималайские горы таким способом. Когда он прибыл в провинцию Хонан, то сразу же занялся основанием Шаолиньского монастыря. Даже в настоящее время завеса секретности окружает тайны его основания и строительства.

     Сначала там не было никого, кроме Бодхидхармы. Без сомнения, он в одиночестве строил первое укрытие для себя из подручного материала. Со временем количество его учеников увеличилось, стало достаточно рабочих рук для строительства здания. Это была необычная строительная задача, поскольку задачи, которые Бодхидхарма возложил на своих учеников, были беспрецедентны. Его требования были настолько суровы, что ученики временами были не в состоянии продолжать работу из-за усталости и истощения.

     Основываясь на знаниях и опыте, которые он приобрел во время своего легендарного перехода через горы, Бодхидхарма создал учение по физической, умственной и духовной подготовке, которое впоследствии стало известно как Дзэн-буддизм.

     Он знал, что при правильном подходе человеческое тело может быть намного более эффективным инструментом, чем любое оружие, и если физические тренировки сочетать с определёнными дыхательными упражнениями йоги и соответствующей диетой, то его ученики приобретут совершенное физическое здоровье и огромный запас жизненных сил. Отсутствие государственных законов не будет больше угрозой для жизни монахов, так как их прекрасные физические данные превратят их в смертоносных бойцов.

     Используя знания потенциала физических возможностей человека и боевые приемы животных, Бодхидхарма создал уникальную систему физических условий, боевых действий без оружия и особого состояния сознания. Предлагаемая им техника дыхания и расслабления являлась результатом его наблюдения за животными, особенно большими дикими кошками. Спонтанный взрыв жизненной энергии (Чи, или Ки) был найден им в результате длительных наблюдений за многими животными. Он изобрел большое количество ударной и защитной техники, наблюдая за насекомыми, рептилиями, медведями и собаками. Обманчивое спокойствие моря, которое может превратиться в цунами, легкое касание летнего ветерка, который может превратиться в ураган или циклон, невозмутимость и невосприимчивость к боли скал – все было использовано Бодхидхармой. Он не пренебрегал ничем.

     Учение Бодхидхармы получило дальнейшее развитие и легло в основу системы воспитания в Шаолиньском монастыре. Шаолинь превратился в процветающий монастырь. Хотя монахи были религиозными людьми, не желающими никому зла, и не носили при себе оружие, они могли спокойно убить нападавших на них злоумышленников, поскольку верили, что такие люди были «нелюди» и с ними нужно разговаривать таким же языком. Монахи стали такими бойцами, что перестали бояться какой-либо опасности. Их ежедневные упражнения, медитация и диета дали им возможность жить до такого возраста, который и сегодня считается недостижимым.

     Исключительно своими руками и умением монахи построили одно из наиболее мистически прекрасных зданий, известных человечеству.

     Существовал торжественный символизм, связанный со входом в монастырь. Хотя в монастырь вели три входные двери – фронтальная, боковая и задняя, – каждый, независимо от званий и заслуг, мог войти только через заднюю дверь. Это правило было незыблемо. Если монах не мог справиться с дисциплиной и правилами общежития в монастыре, он выходил через заднюю дверь, чтобы никогда не возвращаться. Монахи, которые привыкли к ритму и правилам монастырской жизни, но желали покинуть монастырь, могли с почестями выйти через боковую дверь.

      Это было непрекращающееся вращательное движение телом и лопаткой. Он был полностью окружен, но не переставал оценивать свои шансы на выживание. И только перед самой дверью на другой стороне комнаты он понял, как трудно будет ее открыть. Его решение было мгновенным. Продолжая безостановочно размахивать рукой с лопаткой, он потянул на себя дверь другой рукой и ворвался в следующую комнату... Опять дверь закрылась за ним и опять он оказался в полной темноте. Он почувствовал, что находится в огромном, пустом, каменном помещении. Его сильные чувствительные пальцы быстро ощупали стены в поисках хоть какого-нибудь намека на другую дверь. Но он ничего не смог обнаружить – и даже ту дверь, через которую он попал сюда. Что это могло значить? Интуиция подсказала ответ. Это должно быть последним испытанием. Каким-то образом он должен найти способ выйти отсюда, используя любую возможность. Его дыхание стало глубоким, медленным, почти остановилось. Внезапно он понял. Его обостренная чувствительность уловила легчайшее движение воздуха. Высоко на одной из стен находились два небольших отверстия, расположенные друг от друга приблизительно на ширину плеч и достаточные по размеру, чтобы туда прошли руки человека до плеч. Это, наверное, и есть ключ. Он измерил расстояние от одной стены до противоположной. Стоя здесь, он понял, что всю свою внутреннюю энергию «Ки» он должен реализовать сейчас. С быстротой пули он пролетел по полу к противоположной стене и с взрывным криком, который, казалось, расколет камни, взлетел, вскарабкался, используя все свои силы и энергию, до верха стены и вставил в отверстия свои руки до плеч. Он обнаружил, что обнимает металлический предмет, похожий на огромную вазу. И одновременно он почувствовал запах жженого тела. Он понял, что внутренние поверхности его предплечий располагались на накаленном до белого цвета металле... Из последних сил, собрав всю свою волю, он заставил себя держаться. И вдруг он почувствовал, что стена, на которой он висел, начала поворачиваться на оси. широкая каменная дверь медленно повернулась, и кандидат понял, что находится за пределами лабиринта и монастыря.

     Испытания закончились. Он ушел из монастыря через главную дверь. Теперь он был дипломированным мастером Шаолиньского монастыря и его диплом располагался на его предплечьях – два дракона, глубоко выжженных на его теле.

 ЧЕМПИОН  ОКИНАВЫ

      Когда в __ веке японцы завоевали остров Окинаву, имперским войскам приходилось противостоять исключительно уверенным в себе, свирепым и гордым людям. Их враждебное упрямство никому не давало возможности покорить их дух даже тогда, когда японцы, благодаря превосходству в войсках, вооружении и искусству боя на мечах, завоевали их землю.

     Жители Окинавы вели изнурительную для японцев партизанскую войну. В связи с большим расстоянием между Окинавой и Японией, оккупационные войска столкнулись с большими трудностями в постоянном пополнении своих войск материалами и людьми. В попытке усилить свои позиции и подавить окинавцев, японцы приказали сдать все металлические предметы. Это касалось вооружения, инструментов, ножей и даже кастрюль и сковородок. Все кузницы были разорены и снесены. Окинавцам запрещалось носить любое оружие. Японцы считали, что уничтожили сопротивление и их задача облегчилась. Так и было сначала, но ненадолго. Конфискация металлических изделий создала много проблем для окинавцев. Как воины, они чувствовали себя униженными, находясь без оружия. В противоположность японцам, основной их пищей было мясо, но они не могли в качестве пищи использовать даже своих домашних животных, не говоря уже об охоте. Было очень сложно готовить пищу и выполнять хозяйственные работы без соответствующего снаряжения и инструментов. Первое время окинавцы терпели такое положение, но их воля к победе и сопротивление становились все сильнее, и в конце концов они послали делегацию с жалобой на императорские войска.

     Японский наместник признал не только правомерность жалобы, но и понял, какие могут быть последствия, если он не пойдет на компромисс. Было необходимо сделать послабления, облегчить жизнь коренного населения и одновременно усилить положение оккупационных сил. Решили, что каждая деревня получит один общественный нож, который будет находиться на деревенской площади, прикованный цепью и охраняемый двумя японскими солдатами. Казалось, что этот план сработал, и, поскольку опасность постепенно спала, оккупационные силы начали постепенно ослаблять бдительность. Но окинавцы не успокаивались. Старые патриархи обсудили случаи, которые они помнили с юности. Некоторые из них были в Китае и привезли с собой информацию и рассказы о невероятных невооруженных бойцах, которые были способны победить вооруженных и оснащенных противников исключительно голыми руками и иногда – с помощью необычных деревянных боевых приспособлений. После продолжительных обсуждений были отобраны лучшие окинавские бойцы и посланы в Китай для обучения у местных мастеров боя. Они должны были приехать с этими знаниями домой, а также имели право достойно оплачивать приезд таких учителей на Окинаву. Прошло время, и окинавцы начали тренироваться и изготавливать деревянные боевые приспособления. Тренированные бойцы убивали охранников ножей, а ножи эти потом использовались для изготовления боевого оснащения. Тренировки каратэ проводились тайно. Подозреваемого в шпионаже выкрадывали ночью и на лодке, прихватив с собой поросенка, вывозили в море недалеко от берега. Там животному перерезали горло и бросали в море. Когда приплывали акулы, шпион следовал за поросенком. Это была надежная система безопасности. Японцы никогда так и не узнали, кто были учителя каратэ и где проводились тренировки. Растущее сопротивление было почти незаметным. Постепенно все большее число охранников находили мертвыми. Их оружие исчезло, исчезли цепи и ножи. Так продолжалось день за днем, месяц за месяцем, год за годом. Островитяне совершенствовали китайское искусство ведения боя до уровня, когда руки и ноги становились оружием, которым можно было убить человека. Нунчакуи тинфа могли разбить металлический панцирь на куски. Искусство Окинава-те (руки Окинавы) стало психологической травмой Японии, которая зажила лишь с появлением огнестрельного оружия у оккупационных войск.

     К 1915 году дни воинов каратэ, казалось, закончились. Боевое искусство без оружия пришло, развилось и пошло на убыль. Но это не было концом. Только после того, как оно стало бесполезным в военных целях, началось его настоящее процветание. Это было возрождение.

     В 1917 году японская ассоциация воинских искусств, известная как «Бутокай», заинтересовалась каратэ и пригласила в Японию лучшего специалиста Окинавы. Предполагалось организовать боевую встречу гостя с Окинавы с мастерами Джиу-Джитсу (Дзю-Дзюцу) и таким образом сравнить две боевые системы. Эта новость всколыхнула весь остров Окинаву. Крестьяне знали, что Чоку Матобу, также выходец из крестьянской семьи, является самым сильным из живущих бойцов рукопашного боя. Они считали его живой легендой. Он происходил из старой семьи каратэков, которая славилась победами над японцами во время партизанской войны. Свою репутацию он заслужил не столько своими возможностями мастера каратэ, сколько своей феноменальной физической силой. Гигант, ростом 224 см, он имел огромные руки и ноги. Хотя он был неграмотен и не очень умен, но его грубая сила и психологический эффект, вызванный его внешностью, полностью возмещали эти недостатки. Его любимой стойкой была Стойка Всадника (Киба Дачи), в которой он почти не перемещался, предпочитая принять серию ударов, чтобы использовать свою феноменальную физическую силу наверняка. Он не был «танцором». Он предпочитал схватить своего противника и «вырубить» его насмерть. Нанести ему поражение было почти невозможно. Поэтому многие патриоты острова считали, что именно Матобу поедет в Японию. Но он был слишком, мягко говоря, экстравагантным. Он присвоил себе одиннадцатый Дан и считал себя самым великим воином на Земном шаре. Он не умел разговаривать с людьми, был груб, не умел нормально одеваться, не расчесывался, ел руками и не пил чай из маленьких чашек. Он не кланялся и не становился на колени перед японцами ни под каким видом. Он не знал, что такое подчиниться приказу или просьбе подождать. Наверняка японцы застрелили бы его, если бы произошел какой-то инцидент. Его темперамент и поведение были причиной отказа ему в поездке.

     Среди школ острова Окинава, в которых обучали японскому письму и чтению, существовала подготовительная школа для жителей острова, которые хотели работать в Японской Гражданской Организации. Школа называлась «Шотто Гикко», и в ней обучали всему необходимому для достижения успеха в японской среде. Один из профессоров этого заведения был окинавцем. Он вел японский образ жизни и мог состязаться в этом с любым японцем. Его манеры и речь были безукоризненны, и он одевался в добротную японскую одежду. Со стороны высокообразованных японцев он пользовался глубоким уважением. Его имя было Гитин Фунакоси.

     Хотя профессор Фунакоси был прекрасным лингвистом, его всепоглощающим интересом было каратэ. Он был невелик только ростом. Его ум и смелосгь не имели границ.

      Было очевидно, что именно он поедет в Японию, чтобы представлять окинавское каратэ. Мастера высокого ранга единодушно поддержали его кандидатуру и решили, что он поедет как мастер 5-го Дана и продемонстрирует мастерам Джиу-джитсу окинавское каратэ. То, что Фунакоши показывал и рассказывал в Японии, является сейчас достоянием истории каратэ, но очевидно, что он поразил мастеров Бутокай. Маленький профессор, такой скромный и с уровнем «только 5-го Дана», выигрывал у каждого выставленного против него бойца, часто побеждая своих соперников более высокой техникой их собственного стиля.

     В связи со своей близостью к культуре Японии и уважением, которое он завоевал, профессор Фунакоси чувствовал себя как дома во время своего визита в Японию. Он решил остаться здесь. Своими выступлениями он привлек внимание многих желающих заниматься каратэ и начал тренировать в Кендо-Додзё по приглашению своего наставника и друга, большого мастера Кендо Хиромити Накаямы. Сначала было трудно преподавать каратэ для аудитории, которая привыкла к Джиу-джитсу и Кендо. Многие способные ученики ушли в основном из-за того, что каратэ считалось боевым искусством иностранного происхождения и поэтому было неприемлемым в соответствии со взглядами того времени.

     Фунакоси обратил внимание, что даже одежда японцев ограничивала ударные движения руками и ногами. Их деревянная обувь с открытыми носками (гата) и одежда с длинными рукавами не позволяли делать большие шаги, широкие стойки и неожиданные прыжковые перемещения. Исходя из этого, самураи-воины изменяли свою одежду, чтобы она позволяла выполнять используемую ими технику.

     Причем они делали это как бы случайно, как будто они находились перед зеркалом, в то время как на самом деле они сражались за свои жизни. Китайцы, наоборот, носили туфли, похожие на теннисные или кроссовки, и свободные штаны, которые не стесняли никаких движений и ударов. Окинавцы были слишком бедны, чтобы заниматься своей одеждой, и могли свободно делать любые движения.

     В процессе обучения Фунакоси постепенно преодолел барьеры непонимания и предвзятости по отношению к каратэ у японцев. Он завоевал самое высокое уважение и вскоре основал свою собственную школу под названием «Сётокан», что означает «Дом Сёто» (Сёто – псевдоним Фунакоси, который он использовал в литературном творчестве).

     Сейчас слово «Сётокан» означает уникальный стиль каратэ, автором которого является Гитин Фунакоси.

     В 1922 году Фунакоси написал книгу «Рюккю Кэмпо: каратэ». Вторая книга «Каратэ-До Кйохан» вышла в 1936 году. В ней он изменил начертание иероглифа «кара» с «китайская рука» на «пустая рука», и воинское искусство стало восприниматься как Путь духовного воспитания, а не только как боевая техника.

     После Второй мировой войны Фунакоси возродил каратэ в Японии, и постепенно оно завоевало весь мир.

    26 апреля 1957 года Фунакоси в возрасте 88 лет умер в Токио.

ГИТИН  ФУНАКОСИ  ОБ  ИЗУЧЕНИИ  КАТА

     «Вы должны осознавать, что все – а их более двадцати – ката, в сущности, производные от нескольких. И если вы мастерски овладели одним из них, то очень скоро в совершенстве освоите и другие. Даже не прилагая особых усилий. Достаточно внимательно наблюдать, как их выполняют ваши соперники или наставники. И под руководством толкового тренера повторять движения и позиции.

     Сейчас я расскажу одну старую историю. Может тогда станет яснее, что я имею в виду. Жил когда-то знаменитый актер, чтец старинных баллад и легенд. В юности у него был очень строгий педагог. День за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем, да что там, год за годом(!) учитель заставлял парня читать один и тот же отрывок из «Тайкоки» («История Тойотоми Гидеоши»), не позволяя продвинуться ни на строку дальше. В конце концов, парня охватило отчаяние. А речь идет (если я ничего не путаю) о великом мастере Кошидзи. Он уверял сам себя в том, что выбрал не ту профессию. И однажды ночью удрал из дома своего наставника, отправился в столицу сегунов Идо в поисках другого способа заработать на жизнь, желая «сжечь за собой мосты». В пути он решил заночевать в одной из гостиниц префектуры Сизуока. В ней же, как раз в тот вечер – вот он, перст судьбы – проходил конкурс чтецов. Кошидзи подумал, что терять ему нечего, а время убить надо, принял участие в конкурсе и прочел, конечно же, тот самый отрывок из шрайкоки». Когда он закончил, организатор вечера чтецов, не сдерживая восхищения, воскликнул: «Это потрясающе! Скажите, кто вы? Сомнений нет: вы – величайший мастер. Но ваше имя?» Молодой Кошидзи был совершенно сбит с толку неожиданным восторгом слушателей. Он смутился и признался, что никакой он не мастер, а лишь новичок, да и то неудачник. Тут его собеседник совсем опешил: «В это невозможно поверить! Вы выступили, как большой актер. Не каждая знаменитость сумеет прочесть так, как вы. У кого вы учились?»

     И тут Кошидзи прорвало, он рассказал все: как мучил его учитель, как он не выдержал и убежал из дома. «Какую глупость вы совершили!» – Ужаснулся организатор. – «Как раз его требовательность и сделала вас мастером. Вы проучились у него всего несколько лет, и этого хватило, чтобы превратить вас в большого артиста. Хотите добрый совет? Возвращайтесь назад, просите прощения у своего учителя, умоляйте его не отказываться от вас и продолжить занятия.»

     К счастью, Кошидзи не был упрямцем. Он сделал так, как ему советовали и стал великим актером своего времени.

    Я рассказал эту историю не для того, чтобы вдохновить начинающих актеров. И даже не для того, чтобы лишний раз поучать молодых каратистов. Это просто жизненный урок, не придуманный: все события этой истории происходили на самом деле. Может, кому-то она пригодится, а может, и нет».

 ГИТИН  ФУНАКОСИ   ОБ  ОКИНАВСКОМ  МАСТЕРЕ ИТОСУ

      «Случайность, конечно, но у мастеров Азато и Итосу имя было одно: Ясутсуне. Внешне они являли собой полную противоположность. Азато – высокий, широкоплечий, с острым, пронзительным взглядом. Вылитый буси древности. Итосу был среднего роста, с мощным торсом. Его силуэт больше всего напоминал бочонок. Он носил усы и бороду. Но все равно лицом был похож на тихого, послушного ребенка. Руки Итосу были необыкновенно сильными. Выпив немного, Азато и Итосу часто устраивали поединки по армрестлингу. Азато проигрывал всегда, даже если пускал в ход обе руки против одной руки друга. Перед тем, как сдаться, Азато бурчал: «Остается одно...» И он быстро сбрасывал руки Итосу, и два пальца правой руки летели и останавливались в доле дюйма от глаз друга. Объясню. Армрестлинг Окинавы отличается от этого вида борьбы в Токио. Локти не имеют опоры. Соперники скрещивают запястья, сжимают кулаки тыльной стороной вниз. Форма та же, что и при внутреннем блоке предплечий. Легендарная сила рук Итосу была, скорее, даром природы, который, конечно же, развили регулярные тренировки. Вот что произошло однажды в районе Тсудзи города Наха. Район славился развлекательными заведениями. Мастер Итосу решил скоротать вечер в одном из ресторанов. Он уже входил в двери, как вдруг какой-то парень выскочил из темноты и с резким криком «кийа» нацелился ударить Итосу в спину. Мастер мог легко увернуться, но не сделал этого. Он напряг мышцы торса так, что кулак хулигана будто угодил в каменную стену. Тот закричал от боли и удивления и собрался было удрать. Не тут-то было: мертвая хватка Итосу уже легла на запястье парня. Он чувствовал силу мастера и даже не пытался освободиться – берег кости. Парень едва дышал от боли. Пот выступил на лбу и тек по лицу. Итосу даже не повернул головы. Он шел в ресторан и тащил за собой парня. Вошел в зал, сел за столик, велел перепуганной официантке принести еды и вина. Когда выпивка была на столе, мастер левой рукой взял бокал, а правой развернул трясущегося от ужаса бандита лицом к себе. Итосу отпил немного, взглянул на парня, улыбнулся и сказал: «Не знаю, что ты имеешь против меня. Выпить хочешь?» Потеряв от стыда дар речи, молодой человек низко поклонился. Тело Итосу было так накачано силой, что казалось неуязвимым. Он мог выдержать удар любой силы и не обнаружить при этом признаков боли или травмы. Расскажу еще об одном случае. Жил тогда в Окинаве некий молодой тренер каратэ. За ним тянулась дурная слава любителя уличных драк. Чтобы проверить свою силу, он высматривал на улице одинокого прохожего и провоцировал драку. В один «прекрасный» день ему в голову пришла глупейшая мысль: «Все твердят о неимоверной силе Сэнсэя Итосу. Проверим. Если я подстерегу его и нападу внезапно со спины, он ничего не сможет сделать». И парень стал ждать удобного случая. Однажды он выследил Итосу, когда тот поздно возвращался с вечеринки домой. Юноша подождал, когда мастер приблизится, подкрался сзади и молча ударил Итосу в самое уязвимое место на спине. Мастер даже не пошатнулся и шел себе, как будто ничего не случилось. Парень попытался ударить его в бок. Итосу мгновенно схватил его запястье и крепко сжал. Рука у молодца онемела. Еще бы. Мастер легко разбивал одной рукой толстую бамбуковую палку. Пленник еще пытался как-то сопротивляться свободной рукой. Но, само собой, зря: Итосу попросту не обратил на это внимания. В отчаянии юнец закричал: «М-мастер. Простите меня». Итосу шел неспеша. Через минут пять раздался его спокойный голос: «Кто ты?»  «Меня зовут Сабуре», – был ответ. Тогда мастер, наконец, повернул голову и посмотрел на беднягу: «Сабуре, значит? – Итосу усмехнулся. – И зачем, Сабуре, ты так шутишь со стариком?» С этими словами он отпустил руку молодого человека и отправился дальше. Конец истории очень характерен для мастера Итосу.

 ГИТИН  ФУНАКОСИ ОБ  ОКИНАВСКОМ  МАСТЕРЕ АЗАТО

      «Рисунок боя у Мастера Азато был совершенно выдающийся, своеобразный. Равных ему в Окинаве не было. Меня, несомненно, вела фортуна: я подружился с его старшим сыном. И я лишь могу благодарить судьбу за то, что среди моих жизненных наставников был великий мастер каратэ Ясутсуне Азато.

     В социальной иерархии Окинавы главенствовали два клана – Удон и Тоноки. К клану Удон принадлежали владельцы поместий, феодалы, равные по знатности дайме Японии. Тоноки – наследственные главы городов и деревень. Их приравнивали к классу семайе (землевладельцы средней руки и мелкое дворянство). Через несколько лет после начала реформ Мейдзи (1868) место самураев занял класс сизоку. Выше их были только дайме, ниже – среднее сословие и простолюдины.

    Владением мастера Азато была деревня Азато, расположенная между Нахой и Сури. Азато и другой большой мастер каратэ – Итосу – дружили с детства. Благодаря рекомендации Азато его друг был назначен на должность личного секретаря императора. Сам Азато пользовался наибольшим доверием императора среди офицеров. В должности адъютанта императора он был скорее его советником по политическим и административным вопросам.

     В начале реформ Мейдзи, когда жителям Рюкю предстояло решить, кого они будут поддерживать (то ли хранить верность сегуну Токугава, то ли подчиниться импер! ской власти), точка зрения Азато была твердой: островитяне должны сотрудничать с новым правительством. В годы реформ он остался верен себе: одним из первых мастер расстался с длинными волосами и вихром на голове, древним символом гордости и мужественности японцев.

     Позже он стал атташе и советником дома Се, много лет прожил в районе Токио Кодзимаки, где близко общался с выдающимися людьми того времени. Думаю, владеть мечом Азато научился в школе Дзиген. Он блестяще обращался с этим оружием. хвастовство было совершенно чуждо мастеру, но порой он шутил так: «Если станет вопрос жизни и смерти, и придется взять в руки меч, не сомневаюсь, что сумею его удержать... Эта шутка обернулась реальностью в схватке с мастером Канна, знаменитым бойцом кэндо. Канна атаковал прямым ударом острейшего лезвия, Азато отбил нападение одной рукой и полностью обезвредил противника. Канна Ясумори был известным «буис» (бойцом). В Окинаве словом «буси» называли не только самураев. Его значение было шире: «буси» означало «человек, искушенный в бусидо», т.е. «познавший Великий Путь Воина».

     Мастер Канна прекрасно знал китайскую и японскую классику. Его ценили и уважали, как человека высокой эрудиции. О его физической силе ходили легенды. Плечи были такими огромными, что казалось, у него нет шеи. Люди шутили, что плечи у Канна в два этажа. Это был мужественный, бесстрашный человек, большого боевого духа, что бросалось в глаза сразу. Он напоминал шаровую молнию, окруженную пульсирующей аурой. Странно, что когда такой человек выходил на бой с мастером Азато, он выглядел как-то беспомощно. Канна нападал снова и снова, но каждый раз безуспешно. Азато без видимых усилий отбрасывал и побеждал соперника.

     Позже Азато объяснил мне это так: «Человеческая натура бывает трех основных типов – цельная, противоречивая - глубокая. Канна – человек цельный. Ему нет равных в мужестве и бесстрашии. Он подавляет противника. Такое впечатление, что заглатывает его. Чтобы противостоять человеку цельной натуры, надо быть либо противоречивым, либо глубоким от природы. Когда Канна стоит перед соперником, он поглощен одним – нападением. Если противник хоть чуть-чуть приоткрывается. Канна не выдерживает и атакует. Он уже не думает о том, кто победит. В результате побеждает не он». Мастер Азато дал мне много бесценных советов. Я помнил его слова всегда. «Думай, что вместо рук и ног у тебя четыре меча. Ими можно ранить, а можно и убить одним касанием». Эти слова обретают больший смысл для того, кто видел Азато в бою. Как-то его попросили объяснить значение и показать удар иппон-кен. Азато быстро встал и сказал: «Нападай на меня». Тот, кто спрашивал, сделал, как велели. В удар он вложил всю силу. Мастер ушел от удара, легко развернув тело, нанес иппон-кен по руке нападавшего, а следующий удар направил в солнечное сплетение. Все движения Азато были молниеносными и точными. Противник ничего не успел сообразить, не то что отбить удар мастера. И худо было бы парню, не останови Азато кулак на расстоянии тоньше пергаментного листа от его тела. Тот удар стал бы смертельным. Обливаясь холодным потом, ученик смог прошептать: «Я все понял, спасибо». Когда парень снял верхнюю одежду, я увидел, что на руке, куда пришелся удар Азато, прямо на глазах растет огромный синяк.

     Я был единственным учеником мастера. По крайней мере, других я не знаю. Даже старшего сына Азато каратэ учил его друг, мастер Итосу. Как-то Азато сказал мне: «В древности люди понимали, как трудно учить и растить собственных детей. Тогда было принято меняться детьми. Их образованием и воспитанием занимались родители из других семей. И наоборот. Я научу тебя многому. Прошу тебя, передай все, что узнаешь от меня, моему сыну».

     Несомненно, больше всего о каратэ я узнал от мастера Азато. Впрочем, не только о каратэ. Меня всегда поражало, как хорошо он знает все обо всех мастерах боевых искусств, достойных звания «буси». Он знал все: имя, адрес, у кого учился мастер, его возможности физические и интеллектуальные, сильные и слабые стороны. Азато говорил мне: «Если на тебя напали, не важно, когда, где и как. Важно знать, КТО, каков у него характер, какова сила, в чем он силен, в чем слаб. Если ты знаешь все это, можешь не тревожиться за себя. И еще. Всегда стоит знать, кто достоин твоего внимания. «Знать врага и знать себя – вот секрет победы», – помни об этом». Эти слова обрели иное звучание, когда молодец по имени Киндзо Дзиро, любитель нападать на прохожих, избрал очередной жертвой Азато. Парень, правда, не знал, на кого покушается. Не стану рассказывать, чем все закончилось. Вы и так догадаетесь.

 БЕЗ ОРУЖИЯ

      Важный урок

      Одним из моих наставников в Окинаве был мастер Матсумура. О нем рассказывают любопытную историю: он выиграл схватку с сильным соперником, не нанеся при этом ни единого удара. Этот случай знаменит настолько, что стал уже легендой. И все же я расскажу о нем: он ярче любых слов покажет истинный смысл и назначение каратэ.

     Все началось в скромном магазине Нахи. Его хозяин зарабатывал на жизнь тем, что украшал гравюрами посуду. Было ему за сорок, и он был в расцвете сил: мощная шея напоминала бычью, под короткими рукавами кимоно выпирали и играли мускулы, лицо здоровяка, бронзовое, как медь. Этот ремесленник попал в мой рассказ исключительно из-за эпизода с Матсумурой.

     Однажды в лавку зашел незнакомец. По нему сразу было видно, что это человек огромного боевого духа. Он был моложе гравера, лет эдак тридцати. Не такой огромный, как хозяин лавки, но внешность его запоминалась сразу. Он был высок, не ниже шести футов. Но главное – острый, ничего не упускающий взгляд. Хозяин сразу обратил внимание на то, что незнакомец бледен и чем-то огорчен. Чуть хриплым голосом он попросил нанести гравюру на мундштук трубки.

     Гравер вежливо спросил: «Простите, господин, вы Матсумура, учитель каратэ?»

     – Да. А что?

     – Как хорошо, что я не ошибся. Я давно мечтаю стать вашим учеником.

     – Жаль. Я больше не даю уроков.

    – Но вы же тренируете самого главу клана, разве не так – Настаивал хозяин. – Говорят, вы лучший педагог в мире.

     – Да, я учил его. – В голосе мастера звучала досада. – Это было. Но больше я не даю уроков никому – ни ему, ни другим. Сказать честно? Я сыт по горло каратэ.

     – Не может этого быть. Каратэ еще никому не надоедало. А вам – тем более, вам – лучшему из тренеров.

     – Толку с того? Плевать мне на все, а на главу клана – в первую очередь. Из-за него я лишился работы.

     – Ничего не понимаю. Если вы не тренируете его больше, тогда кто? Кто может сделать это лучше?

     – Никто. Потому я и получил эту чертову должность – личный тренер главы клана. Он же никудышний ученик.

     Не хотел работать совершенно, на технику ему плевать. Как я ни бился, он так и остался бревном – неуклюжим и грубым. Я мог, конечно, отказаться от тренировок. Но был бы ему от этого прок? Я пошел на риск: не особо выбирая выражения, прямо сказал ему, что он слабый боец,объяснил и показал в сотый раз, как и что нужно делать. Потом попросил нанести мне первый удар со всей силы. Он начал с двойного удара – нидан-дзери. И сделал это не так уж плохо. Но вы же понимаете, что так бой не открывают. Разве что новичок... А он ведь знал, что противник, я – и опытнее, и сильнее. Я решил на деле показать ему, что такое серьезная ошибка в начале схватки. Вам-то незачем объяснять, что поединок каратистов – вопрос жизни и смерти. Допустил грубую ошибку, и с тобой покончено. Тут ничего не поделаешь. Вы, уверен, знаете об этом. А мой ученик, как выяснилось, нет. Надо было, чтобы он это понял. И я, отбив его удар правой рукой, сбил его с ног. Он еще не успел упасть, а я нанес новый удар. Словом, он отлетел ярдов на шесть и рухнул на груду камней.

     – Он сильно пострадал?

     – Плечо. Рука. Ноги, в том месте, куда пришелся мой удар. Все вспухло и превратилось в сплошной синяк. – Матсумура помолчал и продолжил. – Он не смог подняться сам, без помощи.

     – Ужас. – Посочувствовал гравер. – И теперь у вас неприятности?

     – Еще какие. Мне велели немедленно покинуть дом и не появляться без особого вызова. Наверное, они решают, что со мной делать.

    – Но ведь вас простят? Как вы думаете?

    – Думаю, нет. Это случилось три месяца назад. И до сих пор – тишина. Говорят, он все еще в ярости, считает меня самонадеянным наглецом. Нет. Да я и не жду уже прощения. Знать бы заранее, ни за что не взялся бы тренировать главу клана. Да что там. Лучше бы я вообще не знал, что такое каратэ.

     – Ерунда. – Утешал гравер, – Черные полосы у всех бывают. Но их сменяют светлые. Кстати, если вы без работы, позанимайтесь со мной. Прошу вас.

     – Нет. Я покончил с этим. А вам-то это зачем, вам, с вашей репутацией? – Матсумура говорил правду. Гравер слыл мастером боевых искусств и в Нахе, и в Сури.

      – Сказать честно? Мне ужасно хочется увидеть, как вы учите.

Что взбесило Матсумуру? Интонация гравера? Или показалось унизительным тренировать какого-то ремесленника после главы клана? Не знаю. Но мастера как подменили.

    – Ты что, не понял, дубина? Сколько раз повторять: Я НИКОГО НЕ ЖЕЛАЮ ОБУЧАТЬ КАРАТЭ.

    – Что ж, – тон гравера стал холодным. – Вы отказываетесь давать мне уроки. Это ваше право. Но в поединке, надеюсь, вы не откажете?

     – Что? – насмешливо спросил мастер. – Ты хочешь драться со мной? Со мной?

     – А почему нет? В схватке нет сословных различий.

     Тем более, вы уже не являетесь личным тренером главы клана. Значит, его разрешение на бой не требуется. Не сомневайтесь: я сумею поберечь и руки, и ноги. – Теперь гравер говорил уже явно высокомерно.

    – Говорят, ты неплохо владеешь каратэ. Правда, я не знаю, насколько. Не слишком ли далеко ты заходишь? Дело не в том, убережешь ли ты руки и ноги. Поединок – это вопрос жизни и смерти. Ты готов умереть?

     – Жажду этого. В честном бою с вами.

    – Буду рад оказать услугу. Предвидеть будущее нам не дано. Но есть старинная пословица. Когда дерутся два тигра, одному суждено быть израненным, другому – погибнуть. Так что, победишь ты или нет, не надейся вернуться домой целым. Решай, где и когда. Гравер предложил в пять утра назавтра. На том и порешили. Местом поединка выбрали кладбище у дворца Кинбу, сразу за замком Тама.

     Ровно в пять оба были на месте. Расстояние между противниками было порядка двенадцати ярдов. Первым двинулся гравер и сократил расстояние примерно на половину. Он выбросил вперед левую руку и занял позицию гэдан, кулак правой руки был прижат к бедру. Матсумура поднялся с большого камня – до сих пор он сидел – и стоял лицом к противнику в позиции сизен тай, положив подбородок на плечо. Поза мастера сбила с толку его соперника. Он не понимал, что происходит: Матсумура стоял так, будто и не собирался защищаться, был весь открыт для любого удара. Гравер решился атаковать. В тот же миг Матсумура широко открыл глаза и пристально посмотрел в глаза сопернику. Того будто ударило молнией, он упал. Матсумура не пошевелил ни одним мускулом. Он стоял на прежнем месте, в той же позе – совершенно открытый для удара.

     Пот заливал лицо гравера, ладони стали влажными, сердце бешено колотилось. Он присел на камень. «В чем дело? – он бормотал про себя. – Откуда пот? Что с сердцем? Оно вот-вот выскочит... А мы еще не обменялись ни единым ударом...»

     Тут раздался голос мастера:

    – Эй. Вставай. Восходит солнце. Вставай с ним вместе.

     Теперь стояли оба. Матсумура не изменил положения. Гравер же был полон решимости нанести первый удар. Он двинулся в сторону противника. Вот между ними уже десять ярдов, затем восемь,...шесть... четыре. А дальше... он не мог сделать ни шага. Какая-то странная сила, казалось, сверкала в глазах Матсумуры и не давала пошевелиться его сопернику. У того глаза потускнели, он стоял в трансе и не мог отвести взгляда от глаз мастера. Какое-то звериное чутье подсказывало: отведи он взгляд, произойдет что-то страшное.

     Надо было что-то делать. Но что? Внезапно у гравера вырвался крик: «КИЙЯ!!!» Боевой клич прозвучал, как «Ой-ей-ей...», разнесся по всему кладбищу и эхом отозвался в горах. Матсумура не пошевелился. В ужасе гравер отпрянул назад.

     Мастер улыбнулся:

     – Что с тобой? Почему не нападаешь? Одним криком бой не выиграешь.

     – Ничего не пойму, – отвечал гравер. – Я еще ни разу не проигрывал. Но сейчас... Он помолчал, поднял лицо и тихо сказал:

    – Давайте начнем. Исход уже ясен, но давайте покончим с этим. Иначе я перестану уважать себя. Это хуже смерти. Предупреждаю вас, я начну бой с сутеми.

     Это означало, что он будет биться до конца.

     – Идет. Начинай. – Ответил мастер.

   – Простите, если можете, – произнес гравер, принимая атакующую стойку. И тут раздался крик Матсумуры. Его противник услышал в нем раскаты грома. Он остолбенел. Теперь голос мастера сделал с ним то, что чуть раньше делали глаза. Двигаться он не мог. Попытался было в последний раз собраться с силами и все же атаковать, но вместо этого упал на колени, признавая поражение. В  нескольких шагах от него стоял Матсумура, лучи солнца над его головой казались сиянием, нимбом. Он напоминал божество, которое в древности побеждало демонов и драконов.

     – Сдаюсь! – закричал гравер. – Сдаюсь!

    – Что?! – раздался голос Матсумуры. – Это детский лепет, а не слово самурая!

    – Я – полный дурак, что осмелился вызвать Вас, – прошептал гравер, поднимаясь с земли. – Все было ясно с самого начала. Я посрамлен. Я не смел состязаться с Вами.

    – Вовсе нет, – мягко сказал Матсумура. – Твой боевой дух достоин восхищения. Думаю, техника – тоже. Если бы мы вступили в бой, вполне возможно, что ты победил бы.

    – Вы льстите мне, – упрямился гравер. – О каком боевом духе Вы говорите? Когда я просто смотрел на Вас, я уже ничего не мог сделать. Одни Ваши глаза наводили ужас.

     Голос Матсумуры совсем потеплел:

     – Так было, – сказал он. – Ты был полон решимости победить, а я решил, что умру, если проиграю. Вот и вся разница между нами.

     – Послушай, – продолжил мастер, – вчера, когда я пришел в твою лавку, я был страшно зол и подавлен всей этой историей с главой клана. Когда ты бросил мне вызов, я разозлился еще больше. Но стоило нам условиться о времени и месте, вся злость вдруг прошла. До меня дошло, что я озабочен какой-то ерундой – прав я или нет в случае с этим главой клана, вернут ли мне прежнюю должность... Ведь больше всего меня волновало именно это. И влияло на мою жизнь, на меня. На деле же, человек – лишь временное сочетание Пяти Законов и Пяти Элементов. Приходит время, и они распадаются, вновь становятся землей, водой, воздухом, огнем и ветром. Если понимаешь мимолетность, мгновенность жизни, понимаешь и то, что в ней нет места мелочности. Человеческое существо, как трава и деревья, часть мироздания, физическое проявление духа Вселенной. Для него не существует начала и конца жизни. Если ты ничем не связан, ты свободен. И нет страха. Вот и все. Мастер умолк. Молчал и гравер. Он осмысливал бесценный урок, который только что получил. Он многим рассказывал об этом случае. Не стыдился своего поражения. А о Матсумуре говорил всегда с восхищением. Все предложения с восклицательным знаком. Вы хотите знать, что стало с мастером? Глава клана, конечно же, остыл и учтиво просил Матсумуру простить его и вернуться к обязанностям своего личного тренера.

 ЛЕГЕНДА  О  СТАРИКЕ

      Это случилось много лет назад в Китае. Ярмарочный день был в разгаре. Толпы веселых, броско одетых людей вышли на улицы, тоже ярко и пестро украшенные. Народ толпился у лавок и товаров, разложенных прямо на тротуаре. Торговля шла вовсю: еда, одежда, игрушки, мячи на резинке, пушки для фейерверков, всего не перечесть... Все шло, как и положено на ярмарке. Вдруг что-то случилось. «Драка! Смотрите, драка!

     «Нет. Это поединок двух мастеров Кэнпо». Спор быстро разгорался. Молодежь ринулась на крик. Навстречу неслись женщины с детьми – подальше от неприятностей. В центре шумящей толпы – огромная фигура с острым клинком. Лезвие зловеще блестит на солнце. Потное лицо человека раскраснелось – явный признак ярости и принятого алкоголя. Опять этот мастер Янг, пьяница и задира. Его налитые кровью глаза уставились на старенького, седого торговца чесноком. Народ вокруг не на шутку испугался за старика. Ждали, что найдется смельчак и остановит верзилу. Но крутой нрав и упрямство Янга были всем хорошо известны. Никто не вступился за старого торговца. Ситуацию возбужденно обсуждали. Жалели старика. Но любопытство – «Что будет дальше?» – оказалось сильнее. Сам же старик, казалось, был совершенно спокоен. Походка, правда, была нетвердой, да кашель, будто дед страдал астмой.

     Он улыбнулся: «Ну и что дальше? Ты, кто оттолкнул меня, чего ты ждешь, продолжения? Какого? Если ты намерен драться, меня это устраивает. Этак, любой может прослыть бойцом. Ну что, начнем?» Старик прокашлялся и выпрямился. Посмотрел на Янга так, что стало ясно: сейчас он ему покажет. Зеваки обалдели и стали перебрасываться фразами:

      – Этот старый дурень выжил из ума. Он хоть знает, что идет против самого мастера Янга?

    – Не похоже на то. Он бы как-то дал понять... Старик, наверное, нездешний. Я его раньше не видел. Репутация Янга впечатляла. Мастер Кэнпо, он прекрасно владел копьем и клинком. У него учились порядка тысячи юношей. О его силе и боевых подвигах ходили легенды. Болтали разное. Что он остановил бегущую лошадь ударом кулака в морду. Что он запросто размахивает мечом весом в сто двадцать килограммов. И не просто размахивает, а может срезать или срубить им все, что угодно. Ну а если рубить нечего, жертвой становится кладка черепицы в десять рядов. Правда, ее он сносит голой рукой и в доли секунды. Его наглость и любовь к рюмке снискали ему дурную славу. Но в городе его боялись и почитали за силу и умение драться. И сейчас толпа совсем растерялась, видя, что старик готов дать отпор нахалу. Опешил и Янг. Потом рассвирепел еще больше.

      – Ты, старый идиот. Я хотел было пощадить твои седины, но передумал. Готовься. Мастер Янг помолится о твоей душе, когда ты станешь просто телом. С громогласным «Кийа» он сильно ударил старика по голове. Мощью и яростью атаки он напоминал неистового короля Дэвов. Толпа задохнулась. Все ожидали, что череп старика разлетится на мелкие куски. Не тут-то было.

        Старик повернулся влево-вправо и все так же неуклюже переминался с ноги на ногу. Янг от своего же удара потерял равновесие и упал лицом вниз. Правда, тут же вскочил. С безумным, страшным блеском в глазах он нанес второй удар – в область желудка. Раздался глухой звук. Кое-кто из зевак закрыл глаза: сейчас старик обмякнет, изо рта у него хлынет кровь. Но старик был безмятежен и беззаботно улыбался. Он, вроде, и не заметил смертельного удара. Хоть бы чуть побледнел. Все так же по-стариковски переминался с ноги на ногу, все так же улыбался. А Янг не мог оторвать руку от тела старика, она будто прилипла.

       Гроза всего города не мог ни ударить еще раз, ни выдернуть руку. Он застрял, как муха в липучке. Дергался, бился, чтобы высвободиться. Толпа совсем опешила. Такого чуда здесь еще не видывали. Если присмотреться, можно было увидеть, что огромный кулак Янга был зажат мышцами желудка старика. Неустрашимый и непобедимый Янг, о чьей силе слагали легенды, стоял столб столбом и обливался потом. Кулак в «ловушке». Лицо пунцовое от злости. Все попытки освободиться тщетны. То был день посрамления нахального пьянчуги. Он упал на колени, несколько раз поклонился и произнес:

       – О мастер. Я не узнал великого воина. Я вел себя недостойно. С этого часа я буду скромен и внимателен к другим. Смиренно прошу простить меня.

      Старик пристально посмотрел на Янга, потом сказал:

      – Хорошо, если ты действительно все правильно понял. Я слышал, что ты ужасный наглец. Помни: мир огромен. Следи за собой. Будь чист и аккуратен в словах, честен в поступках.

      Старик расслабил мышцы живота, и Янг тяжело опустился на землю. Его победитель отошел, поднял узелок с чесноком, разомкнул круг зевак и отправился дальше, покашливая. Он не обернулся ни разу.

 СОСТОЯНИЕ  ДЗЭН

       В далеком прошлом в Китайской империи Су жил художник, который был так знаменит и талантлив, что его знали все. Однажды император захотел узнать, на что способен этот художник, и послал за ним своих слуг.

        Когда художника попросили изобразить что-нибудь, тот потребовал спокойное место и чтобы его никто не беспокоил. Ему предоставили отдельное помещение, и художник приступил к работе.

       В те времена китайская живопись ограничивалась только пейзажами и требовала большого мастерства. Художник оставался в одиночестве неделю, потом другую, затем третью, не сделав ни одного мазка. Удивленный император пришел к художнику и спросил: «Почему же так долго?» Художник оглянулся и ничего не ответил. Его молчание привело в ярость слугу императора, который предложил жестоко наказать дерзкого художника. Но император был более великодушен и велел подождать еще некоторое время, заметив, что наказать никогда не поздно. Еще через десять дней художник сказал слуге: «Вот моя картина. Покажите ее императору». На картине был нарисован не пейзаж, а тигр. Увидев его, император поразился силе и правдивости изображения. «Это лучшая из картин, когда-либо виденных мною! – воскликнул он. – Тигр как живой. Но скажи мне, почему ты молчал, когда я заговорил с тобой?»

      Художник ответил: «Ваше Величество, когда я что-нибудь рисую, я становлюсь тем, что я рисую. Когда Вы пришли, я был тигром, которого Вы видите на картине, а тигры не понимают человеческого языка и не говорят на нем». Император все понял и с этого момента стал другом и учеником художника. Возможности человека, погруженного в состояние Дзэн, увеличиваются многократно.

 ШЕСТОЕ  ЧУВСТВО

     Заветы Такуана, Мусаси, Камиидзуми свято чтили все мастера Кэмпо, независимо от их узкой специализации в конкретном виде оружия и от принадлежности к той или иной школе. Следование этим заветам должно было дать главное: внутреннее постижение противника на парапсихическом уровне, приобретение «шестого чувства» или интуиции (Гоку И).

      Об истинной значимости Гоку И повествует следующий случай. Однажды Миямото Мусаси странствовал по дорогам Центральной Японии. Завидев вдали фигуру самурая среднего роста и крепкого сложения, он по осинке сразу же определил мастера Бу-Дзюбу (комплекс воинских искусств). Сблизившись с ним и оценив «духовную наполненность» неизвестного самурая, Мусиси решил про себя, что это не кто иной, как знаменитый мастер мечи Ягю Дзюбой – глава прославленной школы Ягю Синкагэ Рю. Путники поравнялись и молча разошлись, обменявшись взглядами. Пройдя ещё несколько шагов, оба одновременно оглянулись, и неизвестный спросил: «Простите, уважаемый, не вы ли будете Миямото Мусаси?» «Да, – ответил Мусаси. – А вы, наверно Ягю Дзюбай?» Обменявшись краткими приветствиями, они направились в придорожную корчму и заказали по чашке чая. Потом попросили принести им доску для игры (Го) и начали играть. Стиль игры был у каждого свой, но решающего перевеса никто не мог добиться. Молчи они признали ничью, встали, раскланялись и разошлись. Обоим не понадобилось ни единого слова, ни единого жеста для того, чтобы убедиться в равенстве сил, полном равновесии на ментальном уровне. Этот случай свидетельствует о том, что у мастеров экстра-класса, достигших глубины Гоку И, не было необходимости проводить бой, чтобы определить первенство. шашек оказалось более чем достаточно, чтобы определить способности каждого из них.

 ЗНАК  УВАЖЕНИЯ

      Во времена проживания в Токио, Гитин Фунакоси, каждый раз проезжая мимо императорского дворца и спортивного комплекса Кодокан, останавливал экипаж, выходил и кланялся. Его спросили, почему он кланяется спортивному комплексу? Если, кланяясь императорскому дворцу, он тем самым оказывает уважение особе императора, то поклон спортивному комплексу Кодокан был непонятен. Гитин Фунакоси спокойно ответил, что он кланяется не спортивному комплексу, а духу его хозяина Дзигоро Кано. Как оказалось, во время первого Атлетического фестиваля в 1922 году в спортивном зале Киши в Токио Гитин Фунакоси приехал в качестве президента общества Шобукай представлять остров Окинаву. Впервые в Японии он продемонстрировал каратэ. Его выступление потрясло всех присутствующих. После выступления Дзигоро Кано пригласил Фунакоси в Кодокан, чтобы еще раз увидеть его демонстрацию боевых приемов каратэ. Присутствовало много ведущих экспертов и мастеров Дзю-До того времени. После выступления Фунакоси мастер Кано попросил научить его некоторым приемам каратэ. В те времена имя Дзигоро Кано было широко известно как лидера Дзю-До Кодокана, а Фунакоси впервые приехал в Токио показать технику неизвестного вида единоборства. Фунакоси был глубоко потрясен тем фактом, что великий мастер Дзю-До попросил научить его приемам каратэ, и с тех пор уважение к мастеру Кано не уменьшилось, хотя Гитин Фунакоси сам стал великим мастером.

ПРОВЕРКА  НА  ЗРЕЛОСТЬ

      В одной из провинций Китая жил деревенский мастер единоборств. У него было три сына, которых он обучал воинскому искусству. В один прекрасный день он признался своим сыновьям, что больше ничему не может их научить, но в соседней провинции живет его старинный друг и великий мастер боевых искусств, который может взять к себе в ученики только одного из них. И если они хотят у него учиться, то все должны отправиться к нему, чтобы тот выбрал лучшего.

     Великий мастер с радостью встретил старого друга и согласился испытать подготовку юношей. Он оставил их во дворе, а сам с отцом вошел в дом и стал вызывать их по одному. Когда первый юноша переступил порог, на него сверху упали меч и кувшин с водой. Юноша увернулся от меча, но кувшин раскололся об его голову. Второй сын поймал меч и кувшин, но пролил воду. Третий юноша молча остановился у порога. «Заходи», – позвал его мастер. Юноша улыбнулся. «Там меч и кувшин», – сказал он, показывая глазами вверх».

     Ясно, кого выбрал себе в ученики великий мастер.

 ЛУЧШИЕ  БОИ

     Руководствуясь принципом, что лучший бой – это несостоявшийся бой, настоящий мастер никогда не должен провоцировать возможного противника на поединок. Он должен проявлять максимальную выдержку в случае возникновения опасной ситуации, что соответствует канонам Дзэн-буддизма, на основе которого сложилась философия восточных единоборств.

     Один большой мастер отличался от других тем, что упорно избегал поединков. Мастер соседней школы решил заставить его сразиться с ним с помощью хитрости. Пригласив мастера к себе на ужин, он весь вечер говорил ему комплименты, усыпляя бдительность гостя, и уже в дверях, прощаясь с ним, он обозначил молниеносный удар ногой выше головы гостя. Гость ушел, сопровождаемый своим учеником. Обращаясь к своим родственникам, хозяин гордо заявил: «Теперь я понимаю, почему он не хотел драться со мной. Он никак не отреагировал на удар, нанесенный мной».

     В этот момент раздался стук в дверь. За дверью стоял ученик ушедшего мастера. «Мой учитель просил передать Вам вот это», – сказал ученик и, вручив хозяину кусок ткани, повернулся и ушел. Хозяин сразу определил, что это был кусок ткани от его штанов и как раз с той ноги, которой он наносил удар.

 УРОК

     Один юноша за три года изучения каратэ добился больших успехов. Почувствовав силу, он стал запугивать и притеснять жителей соседней деревни, и те обратились за помощью к старому мастеру. Как бы невзначай старый мастер повстречал юношу на горной дороге. Он вежливо попросил пропустить его, но тот стал избивать старика, пока старик не упал. Сам же напавший не встретил сопротивления, не считая пропущенного едва ощутимого удара в область сердца. Когда юноша ушел, старый мастер легко поднялся и ушел домой.

     Где-то через две недели юноша начал чувствовать тошноту, потерял аппетит и сон, а к концу шестой недели не вставал с постели и был почти при смерти. Теперь он точно знал, кем и за что он был наказан. Раскаявшись и желая получить прощение, он попросил брата найти старого мастера. Сделать это оказалось несложным. Мастер многое предвидел. Увидев, что раскаянье молодого человека искренне, он вылечил его, а потом, уступая его просьбам, принял к себе в ученики.

ДРЕВНЕЕ  ИСКУССТВО  ЖЕЛЕЗНОЙ  РУБАШКИ

    Корни У-шу теряются в глубинах древности. Расцвет боевых искусств в Китае наступил во времена эпохи Бо-линь (около тысячи лет до Рождества Христова). Не менее одной десятой всего населения Китая было тогда вовлечено в серьезные занятия боевыми искусствами разных направлений.

     В соответствии с древними традициями У-шу, тренировка начиналась с раннего детства. Сначала человека обучали технике развития внутренней энергии. В основе тренировок лежали упражнения по осознанному накоплению и распределению внутренней энергии под общим названием «Цигун» – (управление внутренней энергией Ци). Базовая подготовка длилась около десяти лет. Затем следовала подготовка по базовой боевой технике. Например, один прямой удар рукой Тсуки мог осваиваться в течение трех лет – по несколько тысяч повторений ежедневно. После этого нужно было научиться совмещать базовую технику с управлением Ци, наполняя удары и блоки энергией Ци. И ученик в течение пяти – десяти лет тысячи раз в день наносил удары ладонью по воде в роднике, не прикасаясь к ее поверхности, пока вода не выплескивалась вся с одного удара. Каждый день в течение нескольких лет ученик часами осваивал искусство управлять выходом потока энергии из рук. Искусство Железной Рубашки было в те далекие времена средством внутренней зениты тела от ударов. Для повышения плотности насыщения тела энергией использовались относительно простые внешние техники. В результате невероятного увеличения плотности энергетического тела все основные внутренние органы человека становились практически неуязвимыми для ударов противника. Учитывая, что именно жизненно важные органы играют основную роль в жизнедеятельности человека, их нормальное функционирование обеспечивало эффективное использование внутренней энергии.

     После освоения методов управления внутренней энергией и насыщения ею тела и внутренних органов, человек учился быть легким. По несколько часов каждый день он прыгал и вбегал особым способом с отягощениями на ногах. В итоге его прыжки становились похожими на полет.

     В результате таких занятий тела древних бойцов были словно из железа, а при каждом ударе их руки и ноги выплескивали мощные потоки энергии, которые поражали неподготовленного противника, разрывая на куски его внутренние органы без контакта между физическими телами. Тело же самого бойца было практически неуязвимым для любых ударов, а его здоровье и молодость сохранялись в течение многих и многих десятилетий.

 ИСПЫТАНИЕ

     Однажды к Сэнсэю школы подошли пятеро учеников и попросили проверить их на зрелость. Сэнсэй велел выкопать пять ям и поместить в каждую яму по испытуемому. Затем в каждую яму бросили по змее. Спустя некоторое время Сэнсэй собрал старших учеников и пошел с ними проверить добровольцев. В первой яме сидел юноша с бледным окаменевшим от страха лицом. Он прижался спиной к стене ямы, и ничто не могло его заставить сдвинуться с места. Посмотрев на него, Сэнсэй сказал: «Этот человек не сможет стать хорошим бойцом, так как по своей природе он жертва и всегда будет отдаваться на милость победителя. Ему предстоит затратить много усилий, прежде чем он научит разум управлять телом».

     Вторая яма оказалась пустой, так как находившийся в ней. юноша в страхе выскочил из нее и убежал. Посмотрев в яму, Сэнсэй сказал: «Тот, кто сидел здесь, не сможет стать смелым бойцом, так как по природе своей он труслив и трусливые помыслы владеют его телом».

     В следующей яме Сэнсэй со старшими учениками увидели, юношу с гордым видом сидящим над убитой змеей. Сэнсэй грустно покачал головой и сказал: «Тот, кто сидит в этой яме, совершил поступок мужчины, но он еще не готов к постижению мудрости жизни, так как его телом управляют помыслы хищника и он не способен объективно видеть законы Вселенной».

     В четвертой яме сидел испытуемый с отрешенным видом, а рядом с ним ползала змея. «Этот юноша, – сказал Сэнсэй, – видит картину Вселенной, но у него разум аскета, а значит, он не сможет жить в гармонии с окружающим миром. Ему еще рано подниматься на следующую ступень, поскольку он пренебрегает жизнью и не заботится о теле».

     В последней яме Сэнсэй увидел юношу без тени смятения на лице. Змея также не показывала признаков беспокойства, хотя и находилась рядом. Молча отошел Сэнсэй от ямы и лишь дома сказал тем, кто сопровождал его: «Видеть картину мира и жить с ним в гармонии, не препятствовать ходу вещей, но управлять их течением, – разве это не признаки зрелости? Завтра с утра он переходит в старшие ученики».

 ВЫБОР

     Однажды крестьянин спас даоса, когда тот тонул. Даос решил отблагодарить крестьянина за добрый поступок и отвел его в свою пещеру. Там он достал из тайника тыкву и вынул из нее три волшебные вещи: иглу, дубинку и жезл. Даос положил их у ног крестьянина и сказал:

     – Хоть эти вещи и имеют скромный вид, но в них заключена волшебная сила. Игла дарует жизнь и излечивает все болезни. Дубинка при ударе высекает золотые и серебряные монеты. Жезл дает власть и позволяет победить любое войско и уничтожить врагов. Ты спас мне жизнь, и в награду ты можешь выбрать одну из этих вещей.

     Крестьянин, не долго думая, взял иглу и спрятал ее у себя в поясе. – Ты слишком быстро принял решение, – удивился даос.

      – Неужели тебя не прельщают богатство или власть?

     – Я выбрал жизнь, – ответил мудрый крестьянин, – так как ни власть, ни богатство без нее ничто. Спасая же жизни других, я, если захочу, буду иметь и власть, и богатство. Вот почему мне игла милее, а что касается жезла и дубинки, то с ними неприятностей будет очень много.

 НЕ  СИЛОЙ  ЕДИНОЙ

     Жил когда-то непобедимый воин, любивший при случае показать свою силу. Он вызывал на бой всех прославленных богатырей и мастеров воинских искусств и всегда одерживал победу. Однажды услышал он, что неподалеку от его деревни высоко в горах живет отшельник – большой мастер рукопашного боя. Отправился богатырь искать отшельника, чтобы еще раз доказать, что сильнее его нет на свете.

     Добрался он до жилья отшельника и замер в удивлении. Думал он встретить могучего бойца, а увидел обычного пожилого человека, занимавшегося дыхательными упражнениями.

     – Неужели ты и есть тот человек, которого народ прославляет как великого воина? Воистину людская молва преувеличила твою силу. Да ты не сможешь даже сдвинуть с места камень, у которого стоишь. А я могу поднять его и отнести в сторону.

     – Внешность часто бывает обманчива, – спокойно ответил отшельник. – Ты знаешь, кто я, а я знаю, кто ты и зачем сюда пришел. Каждое утро я спускаюсь в ущелье и приношу оттуда каменную глыбу, которую я разбиваю головой в конце моих утренних упражнений. На твое счастье, сегодня я еще не успел этого сделать и ты можешь показать свое уменье. Ты же хочешь вызвать меня на поединок, а я просто не стану драться с человеком, который не сможет сделать такой пустяк. Раззадоренный богатырь подошел к камню, изо всей силы ударил его головой и упал без сознания. Отшельник вылечил богатыря, а потом долгие годы учил его редкому искусству – побеждать разумом, а не только силой.

Секрет китайского мастера Чэнь Юаньбиня

     Рассказывают, что при третьем сегуне Токугава (то есть в середине __ столетия) в Эдо появился монах из Китая по имени Чэнь Юаньбннь. Монах этот отличался необычайной ученостью, а кроме того, имел поэтический дар и превосходно владел различными стилями каллиграфии.

     Скромный и тихий, отнюдь не богатырского телосложения и с кожей цвета чистой яшмы, он жил уединенно в храме Кокудзи, встречаясь только со своими учениками, которых учил стихосложению и каллиграфии. Хотя среди учеников Чэнь Юаньбиня были люди из знатнейших семей, занимавшие высокие посты при дворе, сам он сторонился светской жизни, заявляя, что негоже монаху обременять себя заботами этого мира. Зная, что у китайского монаха много друзей и поклонников в высшем свете, некоторые самураи не скрывали своего неудовольствия тем, что сегун оказывает милости монаху, который учит молодых людей красиво писать и складно декламировать стихи вместо того, чтобы дать им хорошую воинскую выучку. Сражения выигрывают мечом, а не кистью для письма, рассуждали недруги китайца. Но Чэнь Юаньбинь продолжал делать свое дело, не обращая никакого внимания на эти упреки.

     - Однажды, закончив свои занятия во дворце, Чэнь Юаньбинь возвращался поздним вечером к себе домой в сопровождении трех телохранителей, приданных ему самим сегуном. Внезапно из леса на монаха и его спутников набросилась целая шайка разбойников. Телохранители Чэнь Юаньбиня дрались отчаянно, но силы были слишком неравны, и смертельное кольцо вокруг монаха неумолимо сжималось. И вдруг, к удивлению всех, старый монах сам бросился в атаку на разбойников. С быстротой молнии ворвался он в. ряды нападавших, нанося убийственные удары кулаками, локтями, ногами, коленями. В одно мгновение сразу четверо разбойников рухнули замертво на землю, а остальные, охваченные безотчетным страхом, бросились наутек и скрылись в ночной мгле так же быстро, как и появились. Самураи, сопровождавшие Чэнь Юаньбиня, были поражены внезапной переменой старого тихого монаха. Они стали просить его открыть им секрет его необыкновенного искусства рукопашного боя. Но монах не проронил ни слова. Дойдя до храма, он с поклоном поблагодарил спутников за помощь и ушел в свою келью. Трое же самураев остались стоять перед воротами храма до самого утра, ожидая, когда монах появится снова. Наутро, когда Чэнь Юаньбинь вышел к ним, они бросились перед ним на колени и опять стали упрашивать его открыть им свой секрет.

     – Мое искусство пригодно только для подготовленных людей. Чтобы его постичь, нужно много времени, – ответил им монах.

     – Мы готовы ко всему, – отвечали ему самураи.

     Тогда монах взял их к себе в ученики и понемногу передал им искусство кулачного боя, которому научился в Срединном государстве. Помимо общей подготовки, каждый ученик Чэнь Юаньбиня получил определенную специализацию. один стал мастером ударов, второй – захватов и удушений, третий же научился поражать жизненные точки тела. Когда ученики Чэнь Юаньбиня досконально овладели его искусством, учитель отпустил их в мир, наказав передавать свои секреты только тем, кто всем сердцем предан Великому Пути.

     Так, согласно легенде, в Японии появилось искусство кулачного боя, пришедшее из Китая.

     Наставления Премудрого Кота Эта необычная история была написана более двух веков тому назад каким-то неизвестным мастером воинского искусства. Содержание ее очень поучительно для тех, кто хочет постичь истинный смысл «пути воина». Вот что говорится в ней.

     Жил был на свете мастер меча по имени Секэн. С некоторых пор завелась в его доме крыса, доставлявшая ему немало хлопот, Решил Секэн вывести эту крысу и стал приносить в дом котов, которые могли бы ее поймать. Но ни один кот не смог ничего поделать со зловредной крысой: даже самые именитые ловцы мышей и крыс, завидев крысу, сами бежали с мяуканьем прочь. Секэн попытался было поразить крысу своим мечом, но не тут-то было: крыса с быстротой молнии увертывалась от всех его ударов. День ото дня Секэн становился все мрачней и уж почти совсем отчаялся найти управу на наглого зверя, как вдруг до него дошли слухи, что где-то есть кот, который без труда ловит любых крыс. Секэн разыскал того кота и совсем приуныл: по виду кот был совсем обыкновенный, тихий и невзрачный. Такого, того и гляди, крыса сама съест... Но терять Секэну было нечего. Взял он кота и принес его в комнату, где обитала крыса. И тут случилось нечто совсем неожиданное: кот просто уселся на полу, а когда крыса его увидела, то вдруг задрожала от страха и не могла сдвинуться с места. Кот спокойно подошел к ней, без труда поймал ее и вышел из комнаты, держа крысу в пасти.

     В тот же вечер все коты, которые участвовали в охоте, собрались вместе и пригласили самого мудрого кота, поймавшего крысу, сесть на почетное место. Один из котов сказал, обращаясь к герою дня:

     – Мы все считались самыми умелыми охотниками в округе, но никто из нас не смог поймать эту страшную крысу. Ваше искусство воистину необыкновенно. Мы сгораем от желания узнать, в чем секрет вашего мастерства?

     Премудрый Кот ответил на это:

     – Прежде чем поведать вам о принципах Великого Пути, хотелось бы услышать о том, как учили вас и как вы сами понимаете смысл великого искусства воина.

     Туг поднялся черный кот и сказал:

     – Я родился в семье знаменитых ловцов крыс, меня с детства обучали искусству охоты, Я могу прыгать на два аршина и пролезать в мышиную норку, и еще я знаю множество уловок, полезных в охоте. Какой позор, что я не смог справиться с какой-то старой крысой!

     – Вы знаете только приемы охоты, – заметил Премудрый Кот, – Но древние учителя вывели эти приемы лишь для того, чтобы мы могли постичь истинный способ достижения победы. А способ этот прост и удобен, Приемы же –, это не более чем средство претворения Пути. Если забыть о Пути и думать только об успехе, воинское искусство утратит свой смысл. Вот о чем нужно всегда помнить.

     Тут выступил вперед полосатый кот, который сказал:

     – Как я понимаю, в воинском искусстве главное – это жизненная энергия. Я издавна укрепляю ее в себе, и теперь моя энергия столь могуча, что обнимает Небо и Землю. Как только я встаю напротив своего противника, моя энергия обрушивается на него, и я обеспечиваю себе победу еще до того, как поединок начнется. Даже если крыса убегает на балку крыши, мне достаточно направить на нее свою энергию, и она тотчас падает замертво. Однако ж с этой крысой я не смог ничего поделать...

     Премудрый Кот заметил:

     – Вы, уважаемый, можете ловко использовать свою волю, но не владеете собственным сознанием. Противопоставлять свою волю вале противника опасно, ибо она может оказаться сильнее вашей. Вы говорите, что ваш дух объемлет Небо и Землю, но вы ошибаетесь. Нужно отличать энергию жизни от духа: первое – только тень второго. Настоящий дух растекается всюду, подобно полноводной реке, а ваша энергия стеснена вашей волей и подобна бурливому ручью, который быстро теряет свою силу, Вот почему неподвижная крыса может иметь большую силу, чем нападающий кот. Ибо такая крыса всем существом воплощает в себе дух.

     Тут слово взял серый кот, который сказал:

     – Как вы уже сказали, духу всегда сопутствует его тень и потому, какова бы ни была его сила, всегда можно воспользоваться наличием этой тени. Вот этому меня и учили долгие годы: не противостоять противнику в поединке, а стремиться к тому, чтобы воспользоваться его силой и обратить ее против него самого. Я так подвижен, что ни одна крыса не может меня схватить. Однако же эта необыкновенная крыса не поддалась на мою уловку непротивления ей.

     Премудрый Кот сказал:

    – То, что вы называете непротивлением, не находится в согласии с естественностью: это только идея, присутствующая в сознании. Нарочитое непротивление требует усилия воли, которое приводит к расстройству ваше восприятие и мешает естественности движений. Чтобы естественное в нас раскрылось само собой, нужно освободиться от всякой стесненности в сознании. Когда вы достигаете полной естественности, в вас нет никакой тени,, никакого движения, никакой ошибки, которой мог бы воспользоваться противник...

     Хотя я только простой кот, позвольте мне поведать кратко об искусстве меча, чтобы прояснить немного его сокровенный смысл. Искусство меча состоит не в том только, чтобы сокрушить противника. Это прежде всего умение постигать корень жизни и смерти. Самурай должен совершенствовать свой дух точно так же, как он упражняется в воинском искусстве, и постичь корень жизни и смерти. Когда он постигает эту мудрость, он свободен от всех мыслей о самом себе, в нем нет никаких неправедных чувств, он не строит никаких расчетов. Тогда его дух ничему не противостоит и потому всечасно пребывает в согласии с тем, что действует в нас совершенно естественно. У того, кто достиг состояния не деяния, дух не имеет границ, не имеет ничего в себе. Тогда энергия действует в нем совершенно свободно и потому пребывает в полном равновесии. Но если что-то вокруг влечет нас к себе, жизненная сила выходит из равновесия и устремляется в одну сторону. Там, где ее слишком много, ею нельзя управлять, Там, где ее слишком мало, не хватает жизненных соков. И в том, и в другом случае невозможно безупречно следовать обстоятельствам времени. Но в том, кто постиг истину нежелания, дух не будет увлекаться в каком-то одном направлении, и превзойдет противопоставление своего «я» и «другого».

     Тут Секан спросил:

     – А что значит «превзойти противопоставление своего «я» и «другого»!

    – Если есть мое «я», значит есть и противник, – ответил Премудрый Кот. – Если присвоить имя вещам или принять устойчивую форму, в мире возникнет противопоставление. Но если нет меня, то нет и моего противника. Если нет противоречащих друг другу понятий в уме, не может быть и никакого противостояния в жизни. Когда все понятия отставлены прочь, начинается полное не деяние и согласие со всем сущим. Тогда вы не делаете никакого выбора между истинным и ложным, приятным и неприятным. Но стоит только мельчайшей соринке попасть вам в глаз, и вы не сможете больше держать его открытым. Дух подобен глазу: как только в него входит какая-нибудь вещь, сила покидает его.

      Вот все, что я могу вам поведать. Каждый должен сам испытать эти Наставления в деле. Истинное постижение лежит за пределами писаных слов. Истина передается напрямую от сердца к сердцу, но каждый сам постигает ее в себе. Давать наставления и внимать им нетрудно. Трудно осознать свою истинную природу. Пробуждение духа – это не что иное, как умение заглянуть в самого себя. Оно означает прекращение сна – и не более того.

 Шестое чувство мастера

     Яхю.Мунэнори, знаменитый мастер меча и учитель самого сегуна, однажды весной прогуливался по своему саду и, казалось, был целиком поглощен созерцанием цветущих вишен. В нескольких шагах позади него шел молодой слуга, нёсший саблю учителя. Внезапно в голове слуги пронеслась мысль: «Как бы ни был искусен учитель в фехтовании, а было бы нетрудно напасть на него сзади сейчас, когда он любуется цветами». В тот же миг Яхю повернулся и стал настороженно смотреть по сторонам, словно искал кого-то. Потом он заглянул во все утолки сада и, не найдя никого, вернулся дом. Вид у него был очень взволнованный. Слуга спросил его, в чем причина его волнения, и Яхю ответил: «Я очень встревожен одним событием, которое не могу объяснить. Благодаря моим занятиям воинским искусством, я чувствую вокруг себя любую враждебную мне мысль, Только что такое слоилось со мной в саду, но кроме моего слуги здесь нет никого, даже собаки, Неужели мои ощущения обманывают меня? Вот что не дает мне покоя».

     Услышав эти слова, юноша признался, что ему пришла в голову мысль напасть на учителя, когда он шел за ним в саду, и попросил прошения. Яхю облегченно вздохнул и снова пошел в сад..

     Яхю Мунэнори и актер Кандзэ Сакон большой любитель театра Но, Ягю Мунэнори однажды присутствовал на представлении при дворе сегуна. В спектакле играл знаменитый актер Кандзэ Сакон. Ягю не отрываясь следил за игрой актера, весь облик и жесты которого выдавали наивысшую сосредоточенность духа. В какое-то мгновение Яхю вдруг едва слышно издал боевой клич «Киай!», который, хотя и не помешал представлению, все же не остался незамеченным публикой. Сам сегун оглянулся и посмотрел на великого фехтовальщика. После представления сегун призвал к себе Яхю Мунэнори и спросил его, отчего он издал боевой клич во время представления. В ответ мастер сказал только: «Спросите об этом достопочтенного Кандзэ; он знает». Когда же обратились за разъяснениями к актеру, тот признался: «Крик «Киай!» раздался в тот самый момент, когда моя воля чуть-чуть ослабела, потому что на сцене как раз меняли декорации».

 Мастерство, которое выше искусства

     Однажды кто-то из личной гвардии сегуна пришёл к Яхю Мунэнори для того, чтобы научиться у него правильным движениям сабли.

     – Насколько я могу судить, – сказал ему Яхю, – вы сами достигли мастерства в этом искусстве. Скажите мне, к какой школе вы принадлежите?

     – Не смею огорчать вас, но я никогда не принадлежал к какой-либо школе, – ответил ему самурай,

     – Вы смеетесь надо мной? Я знаю, о чем говорю, и уж во всяком случае могу отличить мастера от начинающего.

     – Боюсь уронить вашу репутацию, уважаемый учитель, но я утверждаю со всей решительностью, что никогда ни у кого не учился владеть саблей, а кроме того не очень-то сведущ в этом искусстве. Мне необходимо хорошенько в нем поупражняться.

     Яхю задумался на некоторое время и сказал:

      - То, что вы говорите, несомненно, соответствует истине. Но я всё таки берусь утверждать, что кое в чем вы достигли мастерства. Не знаю, правда, в чем именно.

     – Ну хорошо, если вы так настаиваете... Скажу вам так: еще когда я был ребенком, я вдруг понял, что самурай никогда не должен бояться смерти и с тех пор в течение многих лет неотступно думаю о смерти. Сегодня я перестал об этом думать. Я в каком-то смысле понял эту загадку.

     Может быть, вы это имеете в виду?

     – Именно так! – воскликнул Яхю. – Об этом я и хотел вам сказать и рад, что не ошибся. Быть свободным от мыслей о смерти – это один из самых важных секретов в искусстве владения саблей. Я имел сотни учеников, но немногие из них смогли достичь такого совершенства. Что же касается вас, то вам уже нет смысла учиться, вы сами стали мастером...

 Бокудэн и его сыновья

     Знаменитый мастер фехтования Бокудэн однажды принимал у себя друга. Желая представить другу трех своих сыновей, а заодно показать уровень их мастерства, он прибег к маленькой хитрости: поставил вазу на край раздвижной двери таким образом, чтобы она упала на голову того, кто войдет в комнату.

     Усевшись вместе с другом лицом к двери, Бокудэн позвал старшего сына. Тот открыл дверь и остался стоять на месте, так что ваза упала перед ним на пол и разбилась.

     – Вот мой старший сын, – сказал Бокудэн с улыбкой. – Он уже достиг немалого в искусстве меча и сможет стать большим мастером, Позвали второго сына. Тот открыл дверь и переступил через порог. Ваза свалилась ему прямо на голову, но он успел схватить ее на лету.

     – Вот мой второй сын, – сказал хозяин. – Ему нужно еще много учиться.

     Третий же сын вошел в комнату чуть торопливо, и ваза упала ему прямо на голову. Но прежде чем ваза долетела до пола, юноша выхватил саблю и разрубил вазу пополам.

     – А это – мой третий сын, – сказал Бокудэн. – За него немного стыдно, но он еще очень молод.

 Школа поединка без оружия

     Однажды мастер Бокудэн переплывал озеро Бива на пароме. Среди пассажиров парома был самурай, который без устали похвалялся своим искусством фехтования. Наконец он подошел к Бокудэну и сказал:

     – Ты тоже носишь две сабли. Если ты самурай, почему ничего не говоришь, слушая рассказы о моих победах?

     – Твои рассказы не очень интересуют меня, – ответил Бокудэн. – Мое искусство не похоже на твое. Оно заключается не в том, чтобы побеждать, а в том, чтобы не быть побежденным.

     Самурай почесал затылок и спросил:

     – Но к какой же школе ты принадлежишь?

     – Это школа боя без оружия.

     – В таком случае, зачем ты носишь две сабли?

     – Затем, что благодаря этому от меня требуется оставаться господином самого себя, чтобы не ввязываться в драку.

     – И ты в самом деле станешь драться со мной без оружия? – спросил недоуменно самурай.

     – Почему бы и нет? Быть может, я даже выйду победителем!

    Вне себя от ярости, самурай крикнул паромщику пристать к ближайшему берегу, но Бокудэн предложил высадиться на острове, подальше от людей, чтобы не привлекать излишнего внимания. Самурай согласился. Когда лодка причалила к необитаемому острову, самурай не мешкая спрыгнул на берег, держа в руках обе сабли. Бокудэн неторопливо снял с себя сабли, отдал их одному из пассажиров, перегнулся через борт и, казалось, уже готов был спрыгнуть на берег. Но в следующий миг он выхватил у паромщика шест, с силой оттолкнулся от берега, и лодка медленно поплыла прочь от острова.

     Повернувшись к самураю, размахивавшему мечами на пустынном острове, он крикнул ему;

     – Теперь ты поймешь, что значит побеждать без оружия!

 Секрет мастерства покончить с собой!

     Засим Ито Итосай поселился в пустынном храме и провел семь дней. Выйдя из храма, он пошел по лесной тропинке, но не успел сделать и нескольких шагов, как почувствовал позади себя опасность. Не задумываясь, он выхватил саблю, быстро махнул ею позади себя и... поразил разбойника, как раз в тот момент напавшего на него сзади. С тех пор учитель Ито стал называть высшую ступень мастерства в своей школе «пустой саблей», или «саблей немыслия». Говорят, что для того, чтобы передать свой секрет «пустой сабли», он приказал двум своим лучшим ученикам по имени Дзэнки и Тана~н провести между собой смертельный поединок. Победу в этой схватке одержал Тандзэн, и учитель Ито передал ему секрет «пустой сабли».

 Школа Миямото Мусаси

     Один самурай пришел к знаменитому мастеру фехтования Миямото Мусаси и попросился к нему в ученики, сказав, что готов выполнить любое приказание учителя,

     – Хорошо, – ответил Мусаси, – я беру тебя в обучение, но сначала поработай-ка слугой в моем доме. Целых три года этот самурай выполнял всякую тяжелую работу в доме учителя: носил воду и рубил дрова, работал в саду, готовил еду и стирал, занимался всевозможным ремонтом и проч. К концу третьего года он наконец не вытерпел и спросил у учителя:

     – Но как вы собираетесь меня учить. За три года я ни разу не взял в руки саблю и только тружусь без устали с утра до вечера!

     – Ну, хорошо, – сказал Мусаси. – Я научу тебя воинскому искусству, коли ты так хочешь.

     Он привел его в зал для занятий фехтованием и приказал с утра до вечера медленно ходить по залу, ступая точно по краю татами. Самурай долгое время старательно выполнял распоряжение учителя, но в конце концов сказал ему:

     – Я родом из знатной семьи, смолоду учился владению саблей и встречал в своей жизни много учителей, но никто из них не обучал меня военному делу, так как вы. Почтительно прошу вас научить меня, наконец Пути воина.

     – Хорошо, – ответил Мусаси, – Иди за мной. И он пошел с учеником в горы и привел его к глубокой пропасти, через которую было переброшено тонкое бревно.

     – А теперь перейди через пропасть, – сказал Мусаси самураю. Пока молодой человек стоял в нерешительности перед пропастью, к ним подошел слепой с палочкой и, не видя разверзшейся перед ним бездны, спокойно перешел через пропасть по этому бревну, «Ага, – подумал самурай, – я начинаю понимать. Если слепой мог перейти через пропасть, то и я смогу».

     И тут учитель сказал ему:

    – Ты целый год ходил по краю татами, который тоньше бревна, лежащего перед тобой. Ты должен перейти на другой берег!

     Тогда самурай, оставив колебания, быстро перебежал по бревну через пропасть.

     Так закончилась его учеба у Мусаси Миямото.: три года он укреплял свое тело, год упражнялся в сосредоточенности духа, а, перейдя через пропасть, победил страх смерти.

Душа меча

     «В сабле живет душа самурая», – гласит старинная японская поговорка. Меч – это главная святыня самурая, единственный в его жизни объект почитания и обожания. Чтобы выковать хороший меч, требовалось большое искусство и много времени. Естественно, японские знатоки воинского искусства твердо верили, что оружию мистическим, образом передаются душевные качества его создателя и владельца. Сам процесс изготовления меча больше напоминал священнодействие: преждё чем выковать меч оружейник проводил несколько дней в созерцании, потом совершил омовение холодной водой, облачался в белые одежды и уж после этого приступал к работе. Ковка же меча порой затягивалась на несколько месяцев.

     В начале ХVI столетия жили в Японии два знаменитых оружейника: Масамунэ и Мурасама. Мурасама отличался бурным и свирепым нравом, и мечи, выкованные им, вели себя так же свирепо, разя противников направо и налево, а нередко нанося раны и собственным хозяевам. Поэтому мечи Мурасамы называли «демонскими». Мастер Масамунэ, напротив, имел сердце покойное и целомудренное, и его мечи считались лучшими во всей Японии.

     Как-то раз один человек решил испытать мечи выкованные Мурасамой и Масамунэ, и погрузил их в речку. Меч Мурасамы разрезал пополам все листочки, которые наталкивались на него, зато те же листья, которые нес поток, плавно огибали меч Масамунэ и оставались целыми. Человек тогда рассудил так: «Мурасама грозен, Масамунэ человечен».

 Ускоренное обучение

     Матадзюро Ягю, сын знаменитого мастера фехтования, не смог стать учеником у своего отца, поскольку тот счел сына неспособным к воинскому искусству.

     Но Матадзюро решил во что бы то ни стало стать мастером меча и направился к горе Футара, чтобы попасть в ученики известного мастера Бандзо. Бандзо подтвердил приговор отца.

    – Ты не годишься для учебы в школе воинского искусства, – сказал он честолюбивому юноше.

     – Но если я буду заниматься изо всех сил, сколько лет понадобится мне для того, чтобы стать мастером! – спросил Матадзюро.

     – Всю оставшуюся жизнь, – ответил Бандзо,

     – Я не могу ждать так долго и готов на все, чтобы только перенять вашу науку, – настаивая на своем Матадзюро. – Если я стану вашим преданным слугой, сколько лет понадобится мне?

     – Ну, возможно, лет десять.

     – Но мой отец скоро станет совсем старым, и я должен буду позаботиться о нем. Если я буду заниматься еще упорнее, сколько лет мне понадобится?

     – Ну, наверное лет тридцать.

     – Что вы такое говорите? Сначала вы сказали, что десять, а теперь – целых тридцать! Поверьте, я готов вынести все что угодно ради того, чтобы овладеть искусством меча в самый короткий срок.

     – Ну, в таком случае тебе следовало бы остаться у меня лет на семьдесят. Человек, который так спешит не уложится в более коротки йсрок.

     – Ну хорошо, – сказал Матадзюро, поняв наконец, что он смешон в своем нетерпении. – Я готов стать вашим слугой. Учитель потребовал от Матадзюро, чтобы он не только никогда не брал в руки саблю, но даже никогда не заговаривал о воинском искусстве. Целыми  днями Матадзюро прислуживал учителю, готовя ему еду и выполняя всевозможную работу по дому, не говоря ни слова о ратном деле. Ему даже не разрешалось смотреть, как занимаются другие ученики Бандзо.

     Так прошли три года. Матадзюро трудился без устали, часто думая о том, какая печальная участь ему уготована: не иметь никакой возможности заняться делом, которому он хотел посвятить свою жизнь, Однажды, когда он работал на кухне, погруженный в свои печальные мысли, Бандзо подкрался сзади и неожиданно нанес ему сильный удар деревянной саблей. На следующий день, когда Матадзюро готовил учителю рис, он снова внезапно напал на него. С тех пор не проходило дня, чтобы учитель так или иначе не нападал на юношу, и тому поневоле приходилось всегда быть настороже и защищать себя, Учитель нападап на Матадзюро даже по ночам, когда тот спал.

     Довольно скоро Матадзюро научился всегда быть бдительным и ловко увертываться от внезапных атак Бандзо. Наконец настал день – возможно еще до того, как истекли десять лет ученичества Матадзюро, – когда Бандзо подозвал к себе юношу и сказал:

     – Мне больше нечему учить тебя. Теперь ты сам стал мастером!

Пари старого воина

     Когда известный мастер фехтования Симомура Сеун был уже в преклонном возрасте, его господин, правитель Наосигэ, сказал ему:

     – Я слышал, что в наши дни молодой Кацусигэ не имеет себе равных в искусстве меча. Когда бьется с товарищами, он побеждает даже самых опытных.

     – Хоть я уже и не молод, – ответил Сеун, – бьюсь об заклад, мой повелитель, я не дам этому молодому человеку победить меня.

     Недолго думая, Наосигэ назначил поединок между Кацусигэ и Сеуном. В назначенное время бойцы сошлись в смертельной схватке, и Кацусигэ сразу же бросился вперед, стараясь использовать свое преимущество в силе. Раз за разом он проводил опасные атаки на своего противника, и казалось уже, что тот не устоит под натиском молодого силача, но каждый раз Сеуну удавалось выправить положение, Наконец, Кацусигэ, собрав все свои силы, ринулся в решительную атаку, и тут Сеун удачно воспользовался маневром противника и одним ударом опрокинул его на землю.

     После того как Сеун помог поверженному противнику встать на ноги, он подошел к Наосигэ и громко сказал:

     – Хвастаться своей силой, не умея владеть собой, – все равно что прилюдно объявить о своих пороках.

Мастер Мусаси и шайка ронинов

     Какой-то самурай остановился в уединенном постоялом дворе и спросил себе обед. В это время в харчевню зашли трое ронинов и, приметив, что у самурая торчат за поясом сабли отменного качества, решили завладеть его оружием. Уверенные в том, что втроем они одолеют одного, ронины уселись за соседний столик и стали искать повода для того, чтобы напасть на самурая. Тот же продолжал как ни в чем не бывало есть свой обед, а, окончив трапезу, одним движением поймал палочками одну за другой трех мух и положил их на стол. Затем он всё так же невозмутимо отложил палочки и продолжил сидеть на своем сиденье, словно не замечая трех ронинов, сидевших в двух шагах от него. Охваченные внезапным испугом, ронины выскочили вон из харчевни: они поняли, что перед ними сидит великий мастер фехтования. Позже они узнали, что этот человек был не кто иной, как знаменитый мастер меча Миямото Мусаси.

 Обезоруженный убийца

     Некий самурай по имени Като очень завидовал славе знаменитого мастера чайной церемонии Сэн-но-Рикю и задумал его убить, Чтобы осуществить свой замысел он устроил так, что Сэн-но-Рикю пригласил его к себе в гости,

     Когда Като появился в дверях дома Сэн-но-Рикю, хозяин, развивший в себе благодаря многолетним занятиям чайной церемонией необыкновенную чувствительность, с первого же взгляда понял истинные намерения посетителя, но не подал вида,

     – Оставьте вашу саблю у двери. Она не понадобится вам для утомительной церемонии чая, – спокойно сказал хозяин гостю.

     – Самурай никогда не расстается со своим оружием, – ответил Като.

    – Хорошо, оставьте при себе вашу саблю, если вам так угодно, и соблаговолите выпить чашку чая.

     Хозяин и гость уселись друг против друга за маленьким столиком, а Като положил перед собой свою саблю. Сэн-но-Рикю начал готовить чай, Неожиданно он опрокинул котелок, стоявший на огне. Комната тут же наполнилась паром и золой из очага, громко зашипела вода, пролившаяся на очаг. Самурай, и без того едва сдерживавший волнение, испугался и опрометью выскочил из комнаты. А мастер чайной церемонии учтиво попросил прощения:

     – Это моя вина. Прошу вас вернуться и выпить чашку чая со мной, Я возьму пока вашу саблю, на которую попала зола, Я почищу ее и верну вам.

     Самураю стало стыдно за свой коварный план, и он отказался от мысли убить Сэн-но-Рикю,

Врата рая

     Однажды некий самурай пришел к знаменитому наставнику Дзэн Хакуину и спросил его:

     – Существуют ли в действительности рай и ад?

     – А кто ты? – спросил наставник.

     – Я – самурай...

    – Так ты воин?! – с явным удивлением воскликнул Хакуин, – Но, посмотри на себя. Кто захочет взять тебя на службу? Ты похож на торговца.

     При этих словах самурая охватил гнев. Он выхватил свою саблю и выставил ее перед монахом.

     – Как, у тебя есть сабля? – продолжал издеваться над самураем Хакуин.     

     – Но ты, конечно же, не сможешь отрубить мне голову!

     Вне себя от гнева самурай замахнулся, готовый нанести Хакуину смертельный удар, В этот момент Хакуин сказал:

     – Вот когда открываются врата ада.

     Ошеломленный ненаигранным спокойствием монаха самурай заткнул саблю за пояс и поклонился.

     – Вот когда открываются врата рая, – сказал Хакуин.

Бой мудрого монаха

     Однажды к знаменитому наставнику Дзэн Етану пришел некий мастер фехтования, который заявил ему:

     – С раннего детства я упражняюсь в воинском искусстве и повидал много знаменитых учителей. Я овладел искусством разных школ, но несмотря на все старания мне пока не удалось достичь высшей просветленности. Прошу вас, учитель, дать мне наставление.

     Учитель Етан поднялся со своего места, подошел к гостю и тихим голосом попросил его быть как можно более внимательным, чтобы ничего не упустить из услышанного, Мастер фехтования с готовностью наклонился к монаху, вытянув шею, и... получил сильнейшую затрещину, за которой последовал еще более сильный удар ногой. Не успев сообразить, что случилось, фехтовальщик рухнул на пол и туг же испытал сатори – полное духовное пробуждение.

     Надо полагать, урок старого монаха пошел фехтовальщику на пользу, так как он очень скоро приобрел репутацию лучшего мастера фехтования своего времени. А когда его спрашивали, как он достиг такого мастерства, он всегда отвечал, что обязан своими достижениями необыкновенному искусству монаха Етана.

     Однажды три высокопоставленных самурая решили испытать мастерство Етана. Навестив монаха в его уединенном храме, они долго расспрашивали его о смысле Дзэн,.а потом один из них сказал Етану:

     – Вы – величайший учитель Дзэн нашего времени, и в этом мы не можем с вами сравниться. Но вот что касается сосредоточенности, потребной для поединка, то здесь, осмелюсь утверждать, вам трудно будет нас превзойти.

     – На вашем месте я не был бы так уверен в себе, –.. ответил Етан. – Жизнь не раз показывала мне, что прежде чем утверждать что-то, сначала нужно испытать это в деле.

     – Тогда не соблаговолите ли вы сразиться со мной? – с готовностью предложил самурай.

     – Разумеется, ведь это единственный способ проверить, соответствует ли действительности ваше утверждение.

      Недолго думая, самурай достал деревянную саблю и протянул монаху, но тот отказался ее взять, пояснив:

     – Я – всего лишь скромный монах и не могу носить оружия, даже если оно сделано из дерева. Но пусть в этом деле мне послужит мой веер. Нападайте без колебаний. Если вы дотронетесь до меня, я буду считать вас великим мастером.

     Не сомневаясь в своем успехе, самурай ринулся в атаку, стараясь действовать не слишком быстро. Однако острие его сабли раз за разом пронзало пустоту. Раздраженный своими неудачами, самурай все ускорял движения, однако Етан легко уходил от его атак. Видя, что самурай уже устал, Етан предложил остановиться и сказал гостям,

     – А почему бы вам не напасть на меня втроем? Для меня это будет хорошая проверка, а для вас – хорошая возможность победить. Желая сохранить лицо в этой неприятной истории, самураи набросились на Етана втроем, но никто из них так и не смог поразить старого монаха. В конце концов они ретировались, пристыженные и подавленные, и потом ещё долго искали кого-нибудь, кто смог бы объяснить им сущность Дзэн...

      После того как самураи ушли, молодой послушник Етана спросил учителя, каким образом ему удалось так долго увертываться от сабель опытных фехтовальщиков:

     Етан ответил ему:

     – Когда развеяны все иллюзии и нет никаких стеснений, наш взор объемлет все, в том числе и воинское искусство. Обыкновенные люди обращают внимание только на слова. Услышав нечто, они приходят к некоему суждению и тогда остаются привязанными к тени истины. Но тот, кто достиг истинного видения, видит каждую вещь такой, какая она есть. Увидев саблю, он сразу же знает, как ей противостоять. Он принимает все сущее – и ни с чем не соединяется,

В руках судьбы

     Великий полководец XVI  века Ода Нобунага однажды принял решение атаковать неприятеля, несмотря на то что  тот имел большой численный перевес. Сам он был уверен в победе, но ему надо было убедить в этом и всех своих людей. Тут на пути войска Нобунага встретилось синтоистское святилище, и Нобунага объявил воинам."

     – Я хочу попросить помощи у богов, а потом брошу монету, чтобы узнать их волю. Если монета упадет лицом вверх, мы победим, а если нет – проиграем. Мы все в руках судьбы.

     Совершив поклонение богам, Нобунага вышел из храма и бросил в воздух монету. Она упала лицом вверх. Воины Нобунага воспряли духом и дрались с таким воодушевлением, что очень скоро одержали победу.

    После битвы прислуживавший Нобунага самурай сказал ему:

    – Никто не в силах изменить судьбу. Наша сегодняшняя победа – еще одно доказательство тому.

    – Кто знает? – ответил Нобуйага й показал ему монету, обе стороны которой были... лицевые,

Бой с приговоренным к смерти

     Как-то раз слуга одного мастера фехтования, родом из простолюдинов, совершил какой-то проступок против знатного лица, и тот потребовал доставить к нему провинившегося, что в старые времена означало для простолюдина неминуемую смерть.

     Тогда его хозяин сделал этому человеку такое предложение:

    – Мне никак не хочется отдавать вас в руки своего повелителя, поскольку вас ожидает казнь. Я могу только одним способом облегчить вашу участь: возьмите в руки саблю и выйдите на смертельный поединок со мной. Если убьете меня, вы сможете убежать. А если погибнете, то по крайней мере умрете в бою, а не как преступник.

    – Ваше предложение неразумно, – ответил слуга, – Вы прекрасно обучены фехтованию и к тому же слывете известным мастером меча. А я – простой слуга, который никогда не держал в руках оружие, Как я смогу биться с вами?

    Однако мастер фехтования втайне искал случая сразиться с человеком, которого ждала неминучая смерть, и поэтому продолжал настаивать на своем:

    – Но что вам терять? Используйте свой шанс, а мне дайте возможность увидеть, на что я способен.

    В конце концов слуга согласился, И вот они оба сошлись в смертельной схватке. Слуга бился так неистово, что очень скоро учитель оказался прижатым к стене и, только собрав все свои силы, со страшным криком нанес противнику решающий удар.

    После поединка мастер фехтования сказал ученикам.

    – Никогда еще у меня не было такого трудного боя. Поистине, я чудом избежал смерти от рук собственного слуги. Советую вам никогда не вступать в бой с человеком, который приговорен к смерти и которому поэтому нечего терять. Если уж мне пришлось так туго с необученным новичком, то что говорить о человеке, достигшем мастерства в фехтовании!

    – Когда вы нанесли смертельный удар своему слуге, обнаружили ли вы какой-нибудь изъян в его сосредоточенности? – спросил учителя кто-то из учеников.

    – Нет, его сосредоточенность была безупречна, – ответил учитель. – Может быть, мне немного помог мой крик...

Образ мастера

     В возрасте двадцати семи лет Ямаока Тэссю, уже одержавший несколько блистательных побед, сошелся с известным мастером фехтования Асари Матаситиро, и тот довольно быстро одержал верх над молодым противником.

    Расстроенный не столько этим поражением, сколько мыслью о собственном несовершенстве, Ямаока сказал себе: «Если я не смогу победить этого человека, моя сабля мертва. Я должен превзойти его». С тех пор Ямаока уединился в своем доме и стал с удвоенной энергией упражняться в воинском искусстве и практиковать сидячую медитацию, дабы укрепить дух.

    По прошествии десяти лет он снова вызвал на поединок Асари и, едва вступив в бой, почувствовал, что по-прежнему намного уступает Асари в мастерстве. Тогда он прекратил бой и признал свое поражение. Ямаока так болезненно переживал новую неудачу, что с тех пор его повсюду стал преследовать образ Асари, который постоянно напоминал ему о его неспособности стать настоящим мастером.

    Минуло ещё семь лет упорных занятий, и вдруг Ямаока обнаружил, что образ Асари перестал его беспокоить. Тогда он снова вызвал Асари на поединок.

    Асари сначала выставил против Ямаоки своего ученика, но тот был побежден уже в самом начале боя. Тогда вперед вышел сам Асари. Противники постояли некоторое время без движения, пристально вглядываясь друг в друга. Потом Асари опустил саблю и сказал: «Теперь ты стал настоящим мастером. Нет нужды испытывать твое искусство».

Встреча мастеров

     В своих странствиях по Японии Миямото Мусаси однажды увидел самурая, чьи внешность и походка выдавали непревзойденного мастера меча. Подойдя ближе й ощутив духовную силу незнакомца, Мусаси сразу догадался, что перед ним знаменитый учитель фехтования Ятю Дзюбэй.

    В этот самый миг незнакомец сам обратился к нему с вопросом:

     – Простите, уважаемый, не вы ли будете Миямото Мусаси?

     – Он самый, – ответил Мусаси. – А вы, наверное, Ягю Дзюбэй?

    Поклонившись друг другу, знаменитые мастера отправились в харчевню, чтобы выпить по чашке чая. Выпив чаю, они попросили хозяина принести им облавные шашки и начали играть. Минул час, потом другой, но никто из них так и не смог получить решающего перевеса в партии.

    Молча они признали ничью, встали, поклонились друг другу, после чего каждый из них пошел своей дорогой. Этим знаменитым мастерам даже не потребовался поединок для того, чтобы узнать, кто из них сильнее.